В «стране вечно-зеленых помидоров»

[nandzed]

Естество бурятской земли столь прекрасно, что часто приходит мысль о ненужности здесь человека - так разнятся в качестве своем впечатления от видов природы и от образа жизни тамошних людей. Уклад иногда так прост в сравнении с обычной городскою жизнью, что можно позавидовать, если б только жизнь людей в общей массе не была в Бурятии столь бедна, что, например, заставляет мужчин лезть под землю рубить вручную, кайлом - вольфрамовую руду в уже закрытых официально и небезопасных шахтах. Или воровать повсеместно промышленный лес - одно из основных занятий по деревням, где работы, в общем-то, немного. Тем не менее, несмотря на бедность и повальное пьянство, люди не озлобились - в деревнях до сих пор бытует обычай радушно принимать нежданных и незваных гостей. Мне часто приходилось передвигаться пешком и на попутках – бывало, выходил с утра за 250 км без копейки денег и с одной шоколадкой в рюкзаке, и, благодаря неистощимо добрым людям, к вечеру я уже был на месте. Всегда можно без задней мысли постучать в двери деревенского дома с просьбой о ночлеге, если темнота застала в дороге. А когда узнавали, что ты учишься в дацане, а сам издалека, забота была обеспечена.

Вот с этим хлебосольным обычаем бурят  и связан один короткий эпизод. Ко времени рассказа я месяц как поселился в селе Усть-Орот, на самой окраине - в доме Василия Петровича Репки, тогда уже покойного ученика покойного же Дандарона. Хотя про этих йогинов странно такое говорить - этоо неостановимая, и потому всегда где-нибудь воплощенная активность. Дом держал ученик Петровича Дима Рыбалко, парень крепкий, спокойный, по профессии сапёр. В тот день он копался в огороде. Там зона рискованного земледелия, как и везде, а также холодно, как везде, и лето короткое - "страна вечнозеленых помидоров". Так что огород требовал особого тщания, и Дима не отвлекался. А я был "как раз" в доме, когда в него ввалился пьяный в дым щуплый бурят - как был в сапогах, так и полетел, теряя ноги, ко мне в комнату, и там свалился грудкой тряпья в мертвецкий сон - на полу. 

А я как человек молодой и неопытный в здешних палестинах, нет чтобы при деле быть, войти в какой-нибудь контекст и не выделяться из него, сидел посередь бела дня практику делал - упирался рогом, сидя ровно. Ну, пролетел этот болид, упал на пол, не прерывать же садхану! Минут через несколько я закончил, почтил всех, получил всё, что следует за выслугой лет, которая была ничтожна, встал с дощатых нар и мгновенно почему-то, без всяких оснований, кроме, пожалуй, того, что он был незван, пьян и как-то сильно бесхозен, взял эту пьяную рухлядь в охапку и вынес за порог, да там и бросил на веранде. Оно тотчас взъерепенилось, всё, что могло,  пошло у него против шерсти и очнулось, перья расшеперило - и на меня! Просто гаруда в гневе! Ну, послабже, конечно. В общем, я был расстрелян в упор из двухстволки, сожжён вместе с домом в ночи, когда сплю, и что там еще из простого.

Молодец, подняв ветер, пыль и перья, удалился подбирать более способный инструмент мести за оскорбленье, нанесенное тонкой душе буряадай бурхудут, а Дима, наблюдавший это дело из зоны рискованного земледелия, пришел на крыльцо и после моих объяснений исторической схватки просто предупредил: "Ты чо? Это ж был местный дух! Еще один такой косяк, и уезжай отсюда, куда хочешь". Ну, а поскольку я прожил там потом еще без малого год, значит все сложилось:). Так что историй вышло еще немало.