Нешёлковый путь (отрывок) 1995 год

[nandzed]

Быть в кризисе – не оригинально. Обычно мы сонно «вплываем» в него, убаюканные прежним движеньем (усыпительно-точным, как у Маллармэ). А когда жизнь уже не может сдерживаться нашей тупостью и взрывается, всю ее непосредственную тягу и ускоренную тяжесть мы называем кризисом. Вообще, сила тяжести имеет провинциальную природу (поэтому, наверное, в провинции так тягостно порой живется). При этом центр притяжения «вещей в широком понимании» редко совпадает с той или иной целью нашей отдельной жизни. Настоящая цель и без того редкая штука.

В самом деле, нельзя же назвать целью стремление одного бревна воссоединиться с другим таким же бревном, и только потому, что их несет один поток! Поэтому, когда тебя «срывает с катушек», глупо и некрасиво упираться, - жизнь в этот момент уже не в фокусе твоей персоны. Был шанс пережить поток без тавтологий, что так же трудно, как  и сохранить полную ясность ума в момент, когда чихаешь (сугубо практический способ тренировки). В-общем, уже несколько лет ко времени рассказа я был в жесточайшем кризисе. При этом трудился сначала сторожем и певчим в местной престольной церкви, потом копирайтером на коммерческой радиостанции, и, когда в этом качестве перетёк с целью профессионально вырасти в одно из рекламных агентств, жизнь моя как-то перестала испытывать ко мне интерес, а заменить его было нечем. Меж тем, в одном из «снов ясности» мне было сказано, что трудиться в этом дурдоме мне придется еще целых два года. Алкоголь в этом смысле не может заменить ничего, кроме калорийной пищи и необходимости положительных чувств, да и то ненадолго. Когда такие замены в игре стали учащаться, стало понятно, что моя «команда» (тело, речь и ум) подустала пинать балду в одни ворота, и я подал заявление об уходе на полутора листах плотного компьютерного набора.

Начальство из любви к производству решило сохранить меня на трудовой орбите, отпустив «творчески отдохнуть». Вопрос – куда отправить душевнобольного, но, тем не менее, ценного сотрудника? Вариантов мною было предожено два: либо под город Арзамас в Свято-Дивеевскую обитель на могилу отца Серафима Саровского, либо (что значительно дешевле для начальства) – в Иволгинский дацан, в Бурятию. Так был зафиксирован судьбоносный (когда судьба несёт, как "конь быстрой праны") выбор между православием и буддизмом. Начальство выбрало что дешевле – буддизм (о чем, наверное, не жалею только я). И, вместо путешествия через всю Россию к исконно святым местам, я проехал всего половину необъятной Родины, будучи отпущен на две недели.

Ну какую душу можно вылечить за неделю, если учесть, что вторую ты проводишь в поезде туда и обратно? Наив, да и только, но почти все раппи*  (и мой начальник) в  то время были чисты и жестоки, как дети, и незатейливы, как плотничий рабочий набросок. Посему легко получив деньги (впоследствии хватит только на «туда» и первые четыре дня), я двинулся поездом Владивосток-Харьков в «страну вечнозелёных помидоров», как называли Бурятию мои будущие, пока ещё неведомые друзья. 

 

*раппи – англ. сленг, сокр. «рашн яппи»