nandzed | Что-то в этом есть... (Reply)

Оригинал взят у

Я хорошо помню, как пошёл Снег. Я ехал в троллейбусе, и у девушки, сидевшей напротив, потекла тушь, и под глазами образовались дуги из чёрных точек от ресниц, но она этого не знала.
За окном просыпался город в непроницаемой пелене снега, троллейбус ехал медленно, рывками двигаясь в дорожной пробке. Снежные хлопья медленно таяли на одежде.
Снег шёл весь день, ночью и утром за окном я увидел всё ту же непроницаемую стену, падающих снежных хлопьев. Пока работал телевизор, новости начинались с репортажей о небывалом по силе снегопаде в Городе. Ответственные лица уверяли с телеэкрана, что делают всё, что в их силах.
- И даже невозможное, мы тоже делаем, - проникновенно говорил в камеру лопоухий Губернатор.
Может быть впервые власти не обманывали население. Я шёл по улице, и дворники с лопатами выныривали из снежного плена и снова пропадали в нём, было слышно, что где-то рядом работает снегоуборочная техника. Главный метеоролог Города строил нерадостные прогнозы:
- К сожалению, надеяться на изменение погоды нет никаких причин, тёплые массы с Атлантики приносят аномальный снег.
Телевидение пропало после того, как какой-то безумный политик стал истерично доказывать, что Снег - это климатическое оружия и не случайно Снег пришёл с Атлантики. Он закричал:
- А мы, как пидарасы... - и телевизионная картинка исчезла.
Я поначалу думал, что это радикальная цензура, но единственный канал, на который перешло всё телевидение из-за Снега, так и не включили снова.
Очень скоро стало физически невозможно ходить на работу. Соседка откуда-то узнала, что на электростанции персонал обязали оставаться на рабочих местах до окончания Снега, газ по трубам поступал, а все остальные предприятия и учреждения постепенно остановили свою работу. Мы жили в информационном вакууме. Не было известно, что предпринимает Правительство по спасение нас из снежного плена. Ходили слухи, что Снег идёт по всей стране. Осталась единственная служба новостей - Одна Баба Сказала.
Поначалу городские власти принимали какие-то меры, но вскоре сами обстоятельства заставили горожан перестроить свою жизнь по новому. Когда Снег буквально накрыл Город, сами собой образовались три социальных слоя: маркетологи, крышевики, мигранты.
Маркетологи - это те, кто считал наилучшим вариантом переждать Снег в супермаркете. Таких было много. Когда запас продуктов подходил к концу, они разыскивали новые незанятые супермаркеты и поселялись там. Лидерами в таких группах становились те, кто знал, где искать новые супермаркеты.
Крышевики - это самая небольшая часть горожан, решивших спасаться от Снега на крышах. Они перемещались по Городу исключительно так и надеялись увидеть место, где Снег заканчивается. Но чаще они вынуждены были рыть лабиринты, как мигранты.
Мигранты рыли лабиринты внизу и искали железнодорожные рельсы, которые могли вывести их из снежного плена, так они считали. Мигрантов было не меньше, чем маркетологов.
Одиночки редко выживали.
У Снега было множество необычных свойств, первыми их открыли мигранты. Например, снег утолял голод и жажду. Но никогда нельзя было быть уверенным, что это будет именно в этот раз. Можно было поесть Снега и ничего не почувствовать, а с некоторыми людьми могли произойти чудесные метаморфозы. Великан Митрич появился именно так.
- Снежку поел, - шутил он - огромный исполин, толкавший дорожный каток по железнодорожным рельсам в лабиринте.
Однажды мы столкнулись с группой мигрантов, в которой был человек способный находить в снегу железнодорожные вокзалы. У нас такого дара ни у кого не было, поэтому мы долго всегда искали его, чтобы сверить маршрут. Мы сразу решили, что Снег должен закончится на юге и рыли лабиринт в ту сторону. С Митричем нам, конечно, сильно повезло, без его силы мы не смогли бы так далеко продвинуться. А ведь его и брать не хотели, таким он был ослабленным голодом и холодом в Городе.
С холодом очень сложно бороться. Каждый день растираешь себя снегом, но тепло от него через раз, приходится таскать с собой тёплые вещи и бороться с соблазном погреться у огня. Греемся мы только в здании вокзала, там можно и вещи высушить и раздеться, и сексом заняться с теми, кто не против. Но я чаще сижу у печки с весёлыми огоньками и думаю. Печку мы возим с собой, тянем дрезиной небольшую платформу на колёсах. Изредка попадаются печки на вокзалах. Думаю, если бы Правительство знало о Снеге, оно бы запретило их убирать с любых вокзалов.
Дружить или приятельствовать здесь особенно не с кем. Мы скорее напоминаем каторжных рабочих. Когда отдыхаем, то обычно спим. А все разговоры - это обсуждение рабочих моментов и как нам тяжело.
Как-то с Косарём разговорились, что не зря лабиринты - лабиринтами назвали.
- Кто-то найдёт выход, а большинство так и исчезнут среди снежной смерти, - Косаря прозвали Косарём за то, что он не мог сделать стену лабиринта ровной, - не замечают, что прокладывают путь в бесконечном тупике. Может и мы так.
- Лучше не думать об этом. А ты где хотел бы выйти из Снега?
- Уже всё ровно, а раньше хотелось где-нибудь в цивилизованной Европе. До этого в Америке хотелось.
- А у нас нигде не хотелось?
- Нет. У нас всюду Снег, где не выйди.
- С чего ты взял? Ещё неизвестно, может только в Городе.
- Снега поел, знаю, - неопределённо ответил Косарь.
Я раньше тоже хотел выйти в Америке, в индейском племени каком-нибудь. Но это в детстве было.
Руководил нами когда-то мелкий начальник из депо и так поставил себя, что и Митрич его побаивался. Если план не выполняли, то он устраивал разнос и все чувствовали себя виноватыми, кроме него, конечно. И все без возражений сразу стали называть его Батей. Он так захотел сам.
Один раз я подслушал, как совсем Молоденькая женщина жаловалась Старшей, что ей противно оставаться наедине с Батей, но тут же сама себе отвечала:
- Но он же Батя, как я могу?
- Ничего, - поддерживала её старшая, - ты другого представляй, - и захихикала, - есть кого представлять?
А Молоденькая тоже засмеялась и назвала моё имя. Но я не мог с ней встречаться, потому что тоже не хотел идти против Бати, хотя и думал всё время, что власть его какая-то странная, ведь ничего не стоит закопать его в снег и оставить так. Что случится? Чем он лучше нас? В чём его сила? Почему мы от него зависим?
Я не говорил об этом ни с кем, но по общему настроению понял, что все бояться анархии.
- Власть должна быть, - слышал я стройный хор голосов, в котором был и мой, - кто-то должен нас куда-то вести. Так устроен мир.
А если не приведёт? Если никуда не приведёт? Если будем всё идти и идти, и через сорок лет никуда не придём?
- Так всё устроено.
Я отбрасывал на тележку снег и всё время о чём-то думал. А что ещё делать? Я думал, что самая страшная казнь (я представлял Батю с ломом в жопе и т.д.) не станет равноценной потерянным в километрах лабиринта дням моей жизни. Кто-то должен ей дорожить? Кто-то должен нести ответственность. Знать, что ему это так не пройдёт.
Можно в этом Снеге найти смысл? У кого-нибудь получится перетаскивать Снег с места на место, освобождая путь для движения в Снег, а потом оглянуться и сказать, что не зря шёл по лабиринту?
В зданиях вокзалов всегда сидели мертвецы, ни разу такого не было, чтобы вокзал был пуст. Мы уносили трупы в комнату, которая называлась «кассы», и там оставляли. Если на них были тёплые вещи, мы их снимали, кому подходило.
В Выдумках тоже сидели в зале ожидания люди, но дух из тел давно вышел, а всё остальное в человеке, словно не важно, лишь форма. Холод замедлил разложение, и мертвецы казались уснувшими пассажирами, если бы не пустота, которую чувствуешь вокруг них, но не видишь.
Лёха был окружён такой же мёртвой пустотой, сидел у окна, закрытого Снегом, с сумкой на коленях. Я хорошо помню его одежду, последний год он ходил в тёмном пуховике и в тёмном комбинезоне на синтипоне. Глаза были открыты и смотрели через меня в пустоту.
Каким-то образом он оказался в Выдумках. Как его сюда занесло? Если бы не Снег, я бы знать не знал о такой станции. Когда Митрич, очистил табличку от Снега, и мы прочитали название, то долго пребывали в весёлом расположении духа. Пришло в голову кому-то так назвать станцию.
А теперь мне не до смеха.
- Это мой друг, - сказал я Косарю, - с самого раннего детства дружили. В последнее время немного отдалились, правда.
- У меня дружок маркетологом стал. Я здесь, а он в супермаркете. И всё этот Снег.
В сумке я нашёл блокнот. На втором листе был записан типа стишка в Лёхином духе:

Робин Бобин, взлети выше солнца!
Сожги углеводы, жиры,
Вернись похудевшим
И снова сожри:
Сорок человек, 
Корову и быка, 
Кривого мясника, 
Телегу и дугу, 
Метлу, и кочергу, 
Церковь и наш дом, 
10 негритят, 
А потом скажи: «Увы!»

На первом был текст:
«Приветы! Наверное, сам для себя пишу. Но чего-то чувствую, не то вокруг происходит. Всё отрубилось, из средств коммуникации только бумага и чернила. Боюсь, что когда почувствую вокруг ад, не смогу написать ничего, кроме проклятий. А хотелось повторить, что я всех вас очень люблю и всегда о вас думаю и помню. Не унывайте в любом случае. Вы всегда в моём сердце, даже остывшем :)...»
И дальше он написал одиннадцать человек ( я сосчитал), но меня в этом списке не было.

Почему?

Мы отнесли трупы в кассу. Батя сказал, что на вокзале в Выдумке мы отдохнём пару дней. А потом снова Снег, в котором мы будем рыть лабиринт, пока не найдём выход.

Почему он не написал меня?

Я сидел возле печки и слушал, как шумит дым в трубе и трещат дрова в огне.
Может мне тоже написать такое письмо?
Сколько ещё ковыряться в Снегу и без всяких перспектив? На одной надежде далеко уедешь? Веры не осталось.
Я смотрел на пламя в крошечную щель, которая образовалась, потому что заслонка закрывалась не плотно, решая, вписывать мне Лёху в список или поступить, как он.
Мне хотелось и не хотелось мстить. Не знаю, как он, а я понял, что невозможно вычеркнуть из сердца человека, с которым столько всего связывает, что даже невозможно разобрать на составные части эти связи, чтобы понять, что в них к чему. Мы похожи на близнецов.
Может он тоже, как я сейчас, ждал в этих Выдумках и злился на меня и потому не вписал моё имя? Последнее его решение было не вписывать моё имя. Может правда так было?
Было тихо, и я услышал, как дверь комнаты, в которой отдыхал Батя, открылась, и из неё вышла Молоденькая. Она подошла ко мне и сказала:
- Пойдём, я знаю одно место, где можно уединиться.
- А как же Батя? - спросил её я.
- Батя мне и сказал. Говорит, что у тебя мысли плохие, помоги ему, тем более ты этого хочешь сама.
- Так и сказал?
- Слово в слово.
- Откуда он знает, что у меня такие мысли.
- Снежку поел, - хихикнула Молоденькая.
Утром Батя подозвал меня и сказал:
- Правильно ты думаешь, в сердце надёжнее всего всё записывается. А бумага... - он вытащил Лёхин блокнот из-за пазухи, вырвал лист. - Смотри! -щёлкнул зажигалкой золотого цвета и поджёг его, некоторое время держал в руках горящий лист, а потом бросил. - Один пепел остаётся.
И брезгливо растёр его ногой.
Сердце искало выход сильнее всего, значит надо продолжать двигаться в Снегу.
Мне захотелось выйти к морю и посмотреть, как Молоденькая в нём резвиться. Пусть даже с Батей.