Мои сверстники пишут друг о друге
Jun. 29th, 2012 01:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nandzedhttp://www.medved-magazine.ru/articles/Dmitriy_Bikov_O_Renate_Litvinovoy.1558.html
Шизофреники бредят бескорыстнее, веселей, слова у них ставятся не в линейку, а под углом, как у Платонова, и особенно прелестны мгновенные и внезапные перескоки с предмета на предмет, композиционные ходы, до которых рациональный ум не додумается. Литвинова именно тогда научилась своим точным и неправильным словесным конструкциям – именно точным и именно неправильным: «После родов у меня в теле имеются жирные моменты»… Скажи иначе – и будет непохоже, общо. Или знаменитое «все в мире так закрючковано»… Про человека, который одновременно с Литвиновой сделался символом и знаменем отечественной молодой кинематографии, – про Охлобыстина, конечно, – сценарист Александр Александров замечательно сказал: «Он сошел с ума на имитации сумасшествия». У Литвиновой иначе – она привила его себе, как врач прививает чуму для изучения симптомов; и ее сдвинутая речь стала для сдвинутой реальности девяностых годов так же адекватна, как платоновская для двадцатых. Литвинова продемонстрировала на себе все болезни эпохи – но, разумеется, никогда не отдавалась этому эксперименту до конца. Зачем она все это делала? Ну это был такой, если хотите, наш ответ прагматизму и обогащению, наш голос непродавшихся и незарабатывающих, демонстративно отстраненных на грани аутизма. Наша попытка самоутверждения маргинальных. Вы вот так, а мы вот так. Мы никогда не будем делать того, что некрасиво, а если нам предлагается жить некрасиво, мы умрем. Во времена, когда затаптывали слабых и безумных (а в девяностых это было, нечего кривиться), мы демонстративно будем слабы и безумны. Этой слабостью и безумием мы вас покорим, и вы будете нам ножки целовать.
Как говорит другой талантливый и профессиональный, но совершенно невыносимый друг Литвиновой, актер и режиссер Александр Баширов: за маргиналами будущее, их мало, но они интенсивны.
Шизофреники бредят бескорыстнее, веселей, слова у них ставятся не в линейку, а под углом, как у Платонова, и особенно прелестны мгновенные и внезапные перескоки с предмета на предмет, композиционные ходы, до которых рациональный ум не додумается. Литвинова именно тогда научилась своим точным и неправильным словесным конструкциям – именно точным и именно неправильным: «После родов у меня в теле имеются жирные моменты»… Скажи иначе – и будет непохоже, общо. Или знаменитое «все в мире так закрючковано»… Про человека, который одновременно с Литвиновой сделался символом и знаменем отечественной молодой кинематографии, – про Охлобыстина, конечно, – сценарист Александр Александров замечательно сказал: «Он сошел с ума на имитации сумасшествия». У Литвиновой иначе – она привила его себе, как врач прививает чуму для изучения симптомов; и ее сдвинутая речь стала для сдвинутой реальности девяностых годов так же адекватна, как платоновская для двадцатых. Литвинова продемонстрировала на себе все болезни эпохи – но, разумеется, никогда не отдавалась этому эксперименту до конца. Зачем она все это делала? Ну это был такой, если хотите, наш ответ прагматизму и обогащению, наш голос непродавшихся и незарабатывающих, демонстративно отстраненных на грани аутизма. Наша попытка самоутверждения маргинальных. Вы вот так, а мы вот так. Мы никогда не будем делать того, что некрасиво, а если нам предлагается жить некрасиво, мы умрем. Во времена, когда затаптывали слабых и безумных (а в девяностых это было, нечего кривиться), мы демонстративно будем слабы и безумны. Этой слабостью и безумием мы вас покорим, и вы будете нам ножки целовать.
Как говорит другой талантливый и профессиональный, но совершенно невыносимый друг Литвиновой, актер и режиссер Александр Баширов: за маргиналами будущее, их мало, но они интенсивны.
