Невроз солнечной системы и его отражение в человеке

Однообразная, монотонная спешка, с которой мы живем, и всеобщая возбужденность, при которой, даже останавливаясь случайно, человек ощущает как бы внезапную ущербность, будто выпал из общего "беличьего колеса", а это не порядок, а вдруг отстану, чего-то недоберу, недовозьму, недополучу...

Нездорово солнце наше и, как генератор высоких частот, какой есть в каждой микроволновке, распространяет это возбуждение свое и на нас, на все маленькие клетки нашего большого организма. Растет частота колебаний, расшатывая все - от планетных осей о нравственных устоев. И это даже не Солнце задает коллапсирующий ритм. И самый большой миф, будто это проблема человека, а бедная матушка-природа пытается опростаться от нашего безумного ига. Чушь полагать человеческую тончайшую прослоечку в планетной сфере чем-то основным и виновным, а все остальное непорочным.  То, что происходит - это проблема и Солнца, и планет-гигантов, которые в свое время образовались отнюдь не в результате высоконравственных процессов, а поглощая себе подобных. Мы слишком мало и криво знаем мир, а теперь к тому и еще  меньше возможности.

В нашем же измерении человеков - беспрерывная нервозная колебательность лишает нас воли, необходимой к действию, а доходящая до истерики скорость смены внешних форм лишь вторит тому, что ожидает и наше содержание - это стремительное расплавление  нашего внутреннего существа как результат высокочастотного коллапса.

Пока же, как писал Юрий Лотман, "мир, в котором мы живем, все больше хочет получить важнейшие ценности по самой дешевой цене. Это напоминает не очень радивых школьников, которые подглядывают в ответы на задачи, вместо того, чтобы решать их самим. Мы хотим получить истину как можно быстрее, как готовые ботинки, сшитые на "никого". А истина дается только ценой жертвы самого дорогого. По сути дела, получить истину можно только ради нее погубив себя. Истина не бывает "для всех и ни для кого".

О повторяемости, продолжении и неповторимости

Продолжение и в науке, и в культуре всегда есть отрицание. Нельзя продолжать, держась за готовые формулы. И, я думаю, сейчас мы переживаем период отрицания, который необходим и, по-моему, плодотворен. 

Если не брать во внимание очень далекий античный период, а взять только нашу ближайшую историю, то мы стоим в Европе на Ренессансе и на XVIII веке. Это пространство, когда наука резко обогнала технику, и в результате техника тоже пошла вверх. Но разница между наукой и техникой в том, что техника (блестящий пример - Жюль Верн), техника делает предсказуемое. Еще не изобретено, но будет изобретено. И поэтому есть некая правда в том, что имена великих технических изобретателей мы забываем. Фактически не он, так другой сделает какой-то элементарный, адекватный технический шаг. В науке и в искусстве - дело другое. Искусство, в частности, идет по многим дорогам. И если бы в раннем возрасте - о чем страшно подумать - умерли Гете или Пушкин, никто не написал бы этих произведений. И разговор, что написали бы что-нибудь адекватное, - пустой. В искусстве адекватного нет... Это сфера непредсказуемого.

                   
                                                                                Юрий Лотман

Герои нашего времени...

Смотрю старинный телеспектакль по "Герою нашего времени". Вдруг странное пришло в голову... Вот Печорин, жизнь офицера российской армии... Что нам показывает Лермонтов? Пропасти и сплетенья троп внутренней жизни человека, взятого из лучших, а тогда это во-многом были офицеры. А ведь там же - война на Кавказе, тактические бои, вылазки. Однако перед нами - частная жизнь русского офицера, невероятная, не преувеличенно богатая. А нынче что мы видим в постановках? Война на Кавказе, бесконечная стрельба, чеченцы, политика, боевые вылазки, битвы, предательство властями своих содат и офицеров. Но! Судьба отдельно взятого офицера где? Где нетривиальность его внутренней жизни?  И ведь не потому её нет, что тонкость и богатство внутреннего мира присущи лишь "размагниченным интеллигентам" (А. Гайдар), а "настоящие мужики" - герои и без этих тонкостей. Просто лучшие теперь - не в армии, как во времена Лермонтова. А где? Есть ли место? "Деклассированных элементов первый ряд..." (Я. Дягилева). Сдается, что и тогда это была не обязательно армия.  

Мучительно кривясь, Олег Даль (Печорин) выдавливает: "Очень рад... Люблю врагов. Правда, не по-христански...". 

В копилку сентиментальности pertaesus:)))

Когда-то Державин, хотя сам он был исключительно непредсказуемый поэт, поэт блестящих абсурдов, уронил такую фразу: "Поэзия, она чудесна, приятна, сладостна, полезна, как летом вкусный лимонад".

Бездарен тот, кто пасует перед смертью?

Анализируя дневники Ф. Кафки, Бланшо безошибочно нащупывает главный нерв творчества: "…Чтобы писать, необходимо властвовать над собою перед лицом смерти, необходимо установить с нею отношения господства. Если она для тебя нечто такое, перед чем теряешь выдержку, чего не можешь выдержать, — тогда она похищает у тебя слова из-под пера, перебивает твою речь; писатель уже больше не пишет, а кричит, и его неловкий, невнятный вопль никому не слышен или же никого не волнует".

Чудо-осьминог

Есть тело, полное чернил.

Если его ранить — потекут чернила.

Бедная двадцатилетняя душа,

наполненная чернилами,

Поняла, что и сама она —

всего лишь чернила.

Чтоб спрятаться от всех,

Выпускает чернильное пятно чудо-осьминог…

японский поэт-самоубийца Икута Сюнгэцу (1892–1930)