С лёгкостью посвятил бы это Курукулле...
Dec. 15th, 2012 02:41 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nandzedОригинал взят у devibhakta в Из «Ста стихотворений» Амару (пер. Н. Горской)
Да хранит тебя Матери взор, искоса брошенный,
Обладающий прелестью пчел, в листьях мелькающих,
Преумноженный в блеске своем искрами-пальцами
тетиву натянувшего вдруг бога лучистого!
Он знает, что тысячи гор и озер легли между ним и милой,
что взор его, будь он трижды остер, ее отыскать не сможет,
но все-таки, - разуму наперекор, - на цыпочки встав упрямо,
он смотрит и смотрит в упор – сквозь простор – туда, где она осталась.
Она не противится, если рывком он платье с нее снимает,
не хмурит бровей, не сжимается в ком от дерзкой и грубой ласки
и словно бы тает, когда он силком ее заключит в обьятья, -
вот так она, тешась над мужем тайком, свой гнев выражает тонко.
Качанье легкое серег, волос рассыпанные пряди,
и тилак, что слегка поблек, размытый капельками пота,
и затуманенный твой взгляд, и всю тебя в последней дрожи –
глаза мои да сохранят! Зачем мне Вишну, Шива, Брахма?!
К любви зовущими, и томными, и ждущими ответа,
в полон берущими, глядящими то искоса, то прямо,
вовек не лгущими, огромными и нежными глазами,
о простодушная, о скромная, кому в глаза ты глянешь?
Сверкая перстнями и перлами, украсившими шею,
В шелка одета, браслетами позванивая тонко,
К нему ты шествуешь торжественно, как в громе барабанов,
Так что ж наивная, пугливая, ты вся дрожишь от страха?
Когда ты, желанием хмельным обуян, гордячке кусаешь губы
и брови ее, словно плети лиан, в притворном сомкнулись гневе,
но очи подернул блаженства туман, - ты амриту, друг вкушаешь,
а боги по глупости весь океан вспахтали по для этой цели.
«Ты куда так поспешно идешь, крутобедрая?»
«Поспешая к любимому ночью кромешную».
«А не страшно ль одной в это время полночное?»
«Мне защитою стрелы цветочные Маданы!»
Пылая, суля наслаждений дары супругу после разлуки,
в покои вошла, где до поздней поры сновали слуги без дела,
и с криком: «Да здесь же полно мошкары!» - взмахнула шелковым сари
и, гибкая, жаждя любовной игры, она задула светильник.
Как ночью, когда они наги, близки и в страсти своей бесстыдны,
им любо, смыкая объятий тиски, на ложе блаженства глянуть, -
так утром, при старших, всему вопреки, им, радостноглазым любо
все вспомнить и глянуть друг другу в зрачки, где пляшут искорки смеха.
Из книги: Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. – М.: Художественная литература, 1977.
Да хранит тебя Матери взор, искоса брошенный,
Обладающий прелестью пчел, в листьях мелькающих,
Преумноженный в блеске своем искрами-пальцами
тетиву натянувшего вдруг бога лучистого!
Он знает, что тысячи гор и озер легли между ним и милой,
что взор его, будь он трижды остер, ее отыскать не сможет,
но все-таки, - разуму наперекор, - на цыпочки встав упрямо,
он смотрит и смотрит в упор – сквозь простор – туда, где она осталась.
Она не противится, если рывком он платье с нее снимает,
не хмурит бровей, не сжимается в ком от дерзкой и грубой ласки
и словно бы тает, когда он силком ее заключит в обьятья, -
вот так она, тешась над мужем тайком, свой гнев выражает тонко.
Качанье легкое серег, волос рассыпанные пряди,
и тилак, что слегка поблек, размытый капельками пота,
и затуманенный твой взгляд, и всю тебя в последней дрожи –
глаза мои да сохранят! Зачем мне Вишну, Шива, Брахма?!
К любви зовущими, и томными, и ждущими ответа,
в полон берущими, глядящими то искоса, то прямо,
вовек не лгущими, огромными и нежными глазами,
о простодушная, о скромная, кому в глаза ты глянешь?
Сверкая перстнями и перлами, украсившими шею,
В шелка одета, браслетами позванивая тонко,
К нему ты шествуешь торжественно, как в громе барабанов,
Так что ж наивная, пугливая, ты вся дрожишь от страха?
Когда ты, желанием хмельным обуян, гордячке кусаешь губы
и брови ее, словно плети лиан, в притворном сомкнулись гневе,
но очи подернул блаженства туман, - ты амриту, друг вкушаешь,
а боги по глупости весь океан вспахтали по для этой цели.
«Ты куда так поспешно идешь, крутобедрая?»
«Поспешая к любимому ночью кромешную».
«А не страшно ль одной в это время полночное?»
«Мне защитою стрелы цветочные Маданы!»
Пылая, суля наслаждений дары супругу после разлуки,
в покои вошла, где до поздней поры сновали слуги без дела,
и с криком: «Да здесь же полно мошкары!» - взмахнула шелковым сари
и, гибкая, жаждя любовной игры, она задула светильник.
Как ночью, когда они наги, близки и в страсти своей бесстыдны,
им любо, смыкая объятий тиски, на ложе блаженства глянуть, -
так утром, при старших, всему вопреки, им, радостноглазым любо
все вспомнить и глянуть друг другу в зрачки, где пляшут искорки смеха.
Из книги: Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. – М.: Художественная литература, 1977.
