Entries tagged with евгений головин

Entry tags:

Вселенная и произвол утрирующих статистов

Вселенная – материальная, психологическая, интеллектуальная – поддается любой логической интерпретации хотя бы потому, что любая знаковая система отличается характером относительно замкнутым, и референция обозначающего к обозначаемому до крайности многообразна. Поэтому в магии нет никаких оппозиций, никаких границ между реальным и воображаемым, сном и явью, жизнью и смертью, здравомыслием и безумием. Время и пространство считаются в магии не самостоятельными категориями, а лишь производными, целиком зависящими от взаимодействия четырех основных принципов, и, следовательно, в магической трактовке бытия таких понятий, как хронология и математика, интерпретируемых в качестве экзистенциальных констант, не существует. Маг должен стать «mobile in mobile» – «подвижным в подвижной среде», – нет необходимости особенно акцентировать высокую трудность задачи.

Для современного цивилизованного человека эта задача вообще не по силам хотя бы по двум соображениям:
( Read more... )

Entry tags:

Тоника сердца, свобода и язык

«По восьмой гипотезе Парменида мир, проходя стадию физической материи, распадается на сновидения; сейчас мир всякую реальность разложил на сновидения, и сновидцы рассказывают нам свои сны. ...А вот нам надо поймать в себе свой реальный момент, то есть свою судьбу. Только судьбу надо понимать правильно, а не так как они нам ее подают и трактуют в наше время. Судьба есть тоника, наша тональность, и как организована эта тоника, совершенно для нас неизвестно. Поэтому мы тоже рискуем оказаться в среде сновидцев.
( Read more... )

Entry tags:

Евгений Головин и сущность поэзии

Оригинал взят у

russgulliver в ДУГИН О ПОЭЗИИ

А.Дугин

Евгений Головин и сущность поэзии

(аватары танцующей звезды)

печатается в сокращении

Выход(ка)

Евгений Головин оставил наш уровень космической экзистенции, называемый «миром», 29 октября 2010 года. Она закончил писать и редактировать эту книгу незадолго до своего выхода от нас. Он сомневался в названии – первой версией было «Поэзис», как активная форма от «поэзии». Но позже он решил иначе и остановился на названии «Там». «Там», то есть не «здесь». Возможно, он ясно видел момент перехода, и «здесь» его окончательно перестало интересовать.

Сегодня, когда его нет с нами, уместно задать вопрос о самом Евгении Всеволодовиче Головине: что это было? Он появился, вспыхнул, очертил своим бытием ослепительно прекрасный, но совершенно не понятный знак, подобно «танцующей звезде» Ницше, и скрылся за железными дверьми лифта, едущего намного ниже первого этажа.

Пытаться расследовать, кем был Головин, стоит. И можно рассмотреть не одну, а сразу несколько гипотез. Каждая будет бледной тенью его неистового бытия. Каждая – огнедышающий фрагмент.

Поэт: обучение абсолютной свободе

Головин жил, рискуя, в максимально рискованном риске (М.Хайдеггер). Головин был настоящим поэтом. Риск и поэзия – одно и то же: работа с адской и пронзительной стихией ничто. Ничто опасно, но только из него поэт извлекает речь. Не столкнувшись с ничто, поэт обречен на немоту.

Все остальные избавлены от этого – они просто повторяют то, что создали поэты, проживают то, что написали художники, промысливают то, что похитили у ничто философы. Но в эхолалиях человеческого визга звучит только одно – монтонность молчания. Сердце людей спит. Сон – это комфорт, безопасность. Сон это эвфемизация смерти. Смерть приходит к спящему сзади, подкрадывается к нему. Человек, не думающий о смерти, уже умер. Он спокоен только потому, что он уже покойник.

Поэт беспокоен, потому что он смотрит смерти в лицо. И она его не оставляет рвнодушным. Она его тревожит, она его мучит, она его преследует. Она делает его бездомным, одиноким. Она гонит его, она душит его, она пугает его. Она сводит его с ума. От вкуса и запаха смерти, от ее профиля, от ее пейзажа, от ослепляющей тьмы не сходит с ума только бревно. Человек, не сошедший с ума, дебил.

( Read more... )

Entry tags:

Е. В. Головин. Поэзия. Безнадежный поиск.

Предисловие к книге стихотворений «Туманы черных лилий»

Поэзия прежде всего — ритм, понятый как внутренний закон индивида. Этот ритм изменяет или даже ломает привычные слова и привычные сочетания слов, создавая особую атмосферу, где значение и смысл, теряя прозаическую первостепенность, превращаются в игровые элементы композиции. Этот ритм логически непонятен, первичен, порождает индивид как таковой и, врезаясь в сигнатуру танца (в древней Греции ямб, хорей, анапест, пэан — виды танцев), делает танец равным образом индивидуальным.

...Поэт обращается к чужому человеку (читателю), как к другу или жене. Прямо-таки равенство и братство. Трогательно, во всяком случае. И хотя мы знаем, что это ложная интимность, нам, тем не менее, приятно. Отсюда выражение: «родственная душа». Магические «я» и «ты», хотим мы того или нет, соединяют нас, сближаясь с нашим радикальным одиночеством, которое, имея дело с необъяснимым рождением, сном, смертью, не верит ни лозунгам, ни призывам к социальному времяпровождению, зная: даже лучшая идеология, даже великое открытие экзистенциально не отличаются от плеска волны или полета майского жука. Религия — тоже массовое понятие: когда мне говорят, что Бог мне ближе моего сокровенного «я», ценность мысли снижается общедоступностью — это говорят и тысячам других.

( Read more... )