Нам не на что после этого жаловаться

"А что вообще касается судеб русской поэзии, то тут надо сказать, что она уже много раз сталкивалась с такой ситуацией. Никому не нужен был Баратынский, никому не нужен был Тютчев, никому не нужен был Фет, никому не нужен был Вяземский и так далее, и так далее. А потом все становилось на свои места. Я верю в то, что существует великий судья – время. И лет через сто оно каждому покажет его точное место. Безошибочно. Это поразительно, как будто за этим кто-то следит. Ведь на самом деле это неуправляемый процесс. Как это, кто это решает? Но теперь уже все знают, что Фет и Тютчев великие поэты. Нет, при Некрасове их считали второстепенными поэтами; советская классика их не очень одобряла. Тютчева спасало, знаете, что? – Что Ленин одобрял его стихи, и не было ни одной книги Тютчева без этой ссылки из книги Бонч-Бруевича, как он на письменном столе Владимира Ильича застал книжку Тютчева".

"Кто же занимал более центральное место, нежели Пушкин? – эпоху назвали его именем. Но при этом мало кто знает, что половина стихотворений Пушкина – причем, лучшая – не была напечатана при жизни. Дальше. Читатель от него отошел: «История Петра» и «Пугачев» провалились, журнал «Современник» не раскупался. Он умирал в отчаянии. И, может быть даже, эта дуэль была вызвана не столько неприятностями семейными, ревностью и отвратительной, свинской клеветой, но и тем, что у него не было ограды. Понимаете? На слуху тогда были Кукольник и Бенедиктов. У Ивана Сергеевича Тургенева есть замечательная запись, как в молодости он был влюблен в Бенедиктова. И вдруг от кого-то узнал, что Пушкин не одобряет эти стихи. И он сказал приятелю: «Вот, великий человек Пушкин, а позавидовал». Так на что нам после этого жаловаться. Ничего, ничего".

http://polit.ru/analytics/2010/10/28/kooshner.html

Я выбрал вкусные куски

...Да что пиит! (Будь он неладен!)
Висит промежду перекладин!
Но невозможно жить без жертв.
Воистину тот жив, кто гладен,
кто сыт да гладок — полумертв.
Покой мой дряхлый мне отраден,
и нет на мне чертовских черт.
И если все еще я жаден,
так вот уж не до райских гадин.

...Но Званка, Званка, крепостная
моя красавица со мной!
И доживаю допоздна я
хозяйски жизнью запасной.
Ломаю понемногу время,
в отставку выгнав целый век.
Сижу во Званке, как в гареме,
я, православный человек.

По осени брожу по ржавой,
когда дожди меня поят,
и я Российскою державой,
как бабой доброю, объят.
Шагаю по стерне шершавой,
хлебаю живописны щи...
А что там слышно за Варшавой?
Европа ропщет? Ну, ропщи!

...Устрою нынче я смотрины
для полнотелой осетрины.
Приди же, отче, а на нас
умильно взглянет ананас.
На должно тут же сядет место
и белорыбица-невеста,
преображенная в балык.
Резвятся крохотны пороки,
когда, еще слагая строки,
пиит уже не вяжет лык...

karpets.livejournal.com/381693.html