www.mn.ru/newspaper_freetime/20110527/302120504.html
Ключевое в отрывках из статьи Татьяны Щербины:
Долго угнетаемые, пораженные в правах меньшинства вырабатывают энергию сопротивления, сплачиваются, обороняются ..., а большинство по определению аморфно, у него нет вообще никакой ориентации. Оно как губка — впитывает среду. Оттого коммунисты-атеисты в одночасье смогли стать православными — среда поменялась, и ее впитали. Большинство не креативно в силу естественного консерватизма (оно и так в своей среде), не старательно, и чем оно однороднее, тем менее подвижно: масса социального тела мешает.
И вот теперь у российского большинства страх сдвига: а вдруг, если не воспрепятствовать «рекламе», среда станет гей-средой? Но дело в том, что она таковой уже стала, на Западе раньше, в России позже. Не в смысле сексуальной практики, а в смысле культуры. Все модельеры — голубые, и когда мы носим «бренды», мы облачаемся в гей-культуру. Когда носим не бренды — носим то же, но подражательное, made in China. И только когда мы ходим в телогрейке и кирзовых сапогах — мы сопротивляемся гей-культуре. Это она породила метросексуалов, стиль хай-тек, музыку техно, это к ней мы приблизились, когда требовали равноправия полов и стали носить одежду унисекс. И уже давно она породила балет, утонченных художников и вообще утонченность.
Культура зоны принимается легко, потому что она как бы ниже, а гей-культура — выше. Когда в 1990 году я в первый раз оказалась в Нью-Йорке, меня поразила сказанная кем-то фраза: «Здесь чтобы преуспеть в искусстве, надо быть либо геем, либо евреем». Человеку из СССР странно было слышать такое, и это не то чтобы правда — сколько угодно не геев и не евреев в американском искусстве. Но и не то чтобы совсем ложь: геи и евреи создают структуры, в которые многие стремятся попасть, но их не берут, а для создания своих структур большинству не хватает той самой энергии сопротивления.