Tело страха
Oct. 29th, 2011 05:51 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nandzedОригинал взят у
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
a_ilichevskii в TWIMC: Московские новости, КаддафиВ Тегеране кяфира Грибоедова убили ударами сабли в грудь, а мальчишка, подмастерье кузнеца, кривым ножом ловко полоснул ему горло, встал ногой между лопаток, и с хрустом шейные позвонки отпустили голову с плеч. Затем Грибоедову выбили передние зубы, молоток вбил стекло пенсне в опустевшую глазницу, голову воткнули на шест и, потрясая им, двинулись по улицам. Важный кяфир, не встававший в присутствии шаха, был причиной войн, бедности, унижения общинных старцев и неурожая. Шутовская его голова плыла теперь над Тегераном и скалилась выбитыми зубами. Мальчишки швыряли в нее камни и глупый стук раздавался при попадании. Здесь же в толпе тащили руку Грибоедова с перстнем, и в его треуголке шел подмастерье кузнеца. Тело поэта и дипломата, привязанное вместе со стаей дохлых кошек и собак к шесту, тащили вслед за головой. Три дня с утра до вечера по столице волочили почернелое ссохшееся тело русского посланника. На четвертый день его бросили в выгребную яму. Голову выкинули еще раньше.
На берегу реки Арпа на выбор баранина или мелкая речная форель, зажаренная во фритюре; отдых в тени густой ниспадающей ивы, волнообразный стрекот кузнечиков и цоканье цикад, и редко — звук проносящегося автомобиля. Правый приток Арпа — Гергер, яростно мчащийся под уклон с плеча перевала, на котором в 1829 году русский язык отдал дань памяти Грибоедову: Пушкин здесь встретился с повозкой, которая везла тело автора «Горя от ума» из Тегерана.
Мусульманские детишки моего детства на Апешронском полуострове, обделенные телевизором и Микки Маусом, почитали за высшее развлечение — отрывание воробьям голов и потрошение скотины. С малых лет они умели взять нож и спустить барану кровь через глотку, затем сделать разрез от основания грудной клетки до нижней челюсти, обнажив пищевод и бледную гофру трахеи. Им нравился солоноватый душный запах свежатины. Далее: вспороть барану брюхо, аккуратно, чтобы не задеть кишки или желудок. Бережно вынуть внутренности, отложить печень, почки, легкие. Баран тряско колыхается всей свалявшейся грязной коричневой шкурой, густой настолько, что для того, чтобы прощупать жир у такого, требуется сноровка. Помню: только что зарезанный баран начинает бежать, сначала дергаются задние ноги, затем спазмы охватывают его всего с необыкновенной мерностью, и скоро баран затихает с уже остановившимися совсем глазами; кровь намочила землю, аккуратные бороздки — дуги прочерчены копытами под ним по грязи.
Мрачные азиатские казни демонстрируют одно: степень репрессивности сознания — как властителей, так и подданных. Свободный правитель не способен к страшным казням. Жестокость есть следствие страха, вымещения его хтонической энергии на другом.
Так откуда страх? А что должна испытать беременная женщина, которую отец ее ребенка изгнал в пустыню? Какое главное чувство в палитре эмоций, доступных человеку, должен испытывать сын женщины, родившей его в сердце пустоши, на грани смерти? Что, кроме мести, должно влечь за собой помыслы Ишмаэля? Как понять ему, что на обиде нельзя выстроить мир? За прошедшие тысячелетия Ишмаэль не приобрел ни толики самосознания, не стал больше самого себя, больше своей обиды и своей мести… Как жить в пустыне, в степи, где ничего, кроме горизонта, травы, песка; где нет женщин. Пустыня превращает мужчину в нелюбимого ребенка. Мужчины становятся подростками — из-за скудости развлечений. Подростки используют все подручное, чтобы позабавить себя. Камни, насекомых, птиц, свои души и тело; ящериц-калек, бойцовых скорпионов, усаженных в банку; ненависть, ярость. Отсутствие женщин рождает бессердечность, ад подменяет раем и населяет его фантомами мастурбации. Детские шалости оборачиваются делом жизни. Подростковая безжалостность искажает нравственность взрослого мира, делает его ненастоящим. Удаленность от жизни позволяет быть к ней безразличным, желать ее уничтожения.
У многих навсегда останутся в памяти окровавленные руки палестинца, засунувшего их во внутренности растерзанных на части двух израильских резервистов. Палестинца уже нет в живых, но алые руки его останутся в истории фотографии. И еще помню, как незадолго до этого Каддафи, принимая парад бойцов джамахирии, стрелял из винтовки и призывал создать миллионную армию паломников и вместо хаджа направить их на Иерусалим.
Каддафи растерзали, пристрелили, но не пленили и не похоронили, хоть по закону — хоронить надо в тот же день, ибо мертвец есть воплощение смерти, а та — оплот нечистоты. И вместо того, чтобы, как и положено тирану, уподобившемуся фараону, улечься в мавзолее рядом со своими орденами на подушках, Каддафи оказался распластан в холодильнике супермаркета. К нему выстроилась толпа, желающая сфотографироваться вместе с поверженным титаном. В этом есть древняя магия — поедание печени и сердца врага, и прочие манипуляции над телом страха: надругательство как-то должно придать живучести и силы победителю.
Следовательно, народ Ливии воевал против своего собственного страха. Если бы труп исчез — он легко бы ускользнул в мифическую область, где остался бы владеть страхом сознания. Грибоедов внушал ужас самому шаху, и тем сильней народу следовало помучить тело русского посланника. То же и с Каддафи: его тело — тело народного страха — должно было войти в повседневный карнавальный обиход, чтобы погасить внушающийся им ужас.
Мрачные азиатские казни демонстрируют одно: степень репрессивности сознания — как властителей, так и подданных. Свободный правитель не способен к страшным казням. Жестокость есть следствие страха, вымещения его хтонической энергии на другом.
Так откуда страх? А что должна испытать беременная женщина, которую отец ее ребенка изгнал в пустыню? Какое главное чувство в палитре эмоций, доступных человеку, должен испытывать сын женщины, родившей его в сердце пустоши, на грани смерти? Что, кроме мести, должно влечь за собой помыслы Ишмаэля? Как понять ему, что на обиде нельзя выстроить мир? За прошедшие тысячелетия Ишмаэль не приобрел ни толики самосознания, не стал больше самого себя, больше своей обиды и своей мести… Как жить в пустыне, в степи, где ничего, кроме горизонта, травы, песка; где нет женщин. Пустыня превращает мужчину в нелюбимого ребенка. Мужчины становятся подростками — из-за скудости развлечений. Подростки используют все подручное, чтобы позабавить себя. Камни, насекомых, птиц, свои души и тело; ящериц-калек, бойцовых скорпионов, усаженных в банку; ненависть, ярость. Отсутствие женщин рождает бессердечность, ад подменяет раем и населяет его фантомами мастурбации. Детские шалости оборачиваются делом жизни. Подростковая безжалостность искажает нравственность взрослого мира, делает его ненастоящим. Удаленность от жизни позволяет быть к ней безразличным, желать ее уничтожения.
У многих навсегда останутся в памяти окровавленные руки палестинца, засунувшего их во внутренности растерзанных на части двух израильских резервистов. Палестинца уже нет в живых, но алые руки его останутся в истории фотографии. И еще помню, как незадолго до этого Каддафи, принимая парад бойцов джамахирии, стрелял из винтовки и призывал создать миллионную армию паломников и вместо хаджа направить их на Иерусалим.
Каддафи растерзали, пристрелили, но не пленили и не похоронили, хоть по закону — хоронить надо в тот же день, ибо мертвец есть воплощение смерти, а та — оплот нечистоты. И вместо того, чтобы, как и положено тирану, уподобившемуся фараону, улечься в мавзолее рядом со своими орденами на подушках, Каддафи оказался распластан в холодильнике супермаркета. К нему выстроилась толпа, желающая сфотографироваться вместе с поверженным титаном. В этом есть древняя магия — поедание печени и сердца врага, и прочие манипуляции над телом страха: надругательство как-то должно придать живучести и силы победителю.
Следовательно, народ Ливии воевал против своего собственного страха. Если бы труп исчез — он легко бы ускользнул в мифическую область, где остался бы владеть страхом сознания. Грибоедов внушал ужас самому шаху, и тем сильней народу следовало помучить тело русского посланника. То же и с Каддафи: его тело — тело народного страха — должно было войти в повседневный карнавальный обиход, чтобы погасить внушающийся им ужас.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
