![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nandzed
Человека с полностью интегрированным опытом перерождений можно уподобить грибнице со всеми её грибами. Он - сам себе диаспора. Мне даже показалось, что мы, россияне, тоже находимся в рассеянии - в собственной стране. Такова наша конфигурация. Россияне - самая большая диаспора в России. То есть не все в ней таковы, хоть и имеют паспорт. И не надо бычиться на них. Они - гости. Хоть и родились здесь. Вообще пора осознавать себя и чужих. Осознание не агрессивно. Потому что без страха. Но чужих нужно осознавать как таковых. А ещё тех, кто вообще никакой - просто приживается здесь, перемогается в полузабытьи. Не чувствующие своих корней часто громче всех вопиют к силе закона и прочих умственных вещей. Так же - и не имеющие веры, корней небесных. Но если ты вопиёшь к силе закона, значит её здесь нет для всех и каждого. Скорее всего. И успех упорства в этом направлении зависит лишь от того, хватит ли у тебя благой кармы. Грубо говоря, заслужил ли ты, с точки зрения мироздания, успеха в борьбе за свои права или твои права номинальны, потому что ты, урод такой, берёшь от мира больше, чем ему даёшь)). А вы думали - откуда в этом мире берётся бесправие? Так вот к корням и диаспоре...
Вот что пишет Григорий Померанц: "Мы живем в век вселенской диаспоры... В наш век чуть ли не каждая нация пустила облачко рассеяния. Есть диаспора китайская – в Юго-Восточной Азии; диаспора индийская – в Азии и Африке; даже дагомейская – в Западной Африке; и уже были дагомейские погромы. Давно пора создать новый термин – "антидиаспоризм"..." (эссе "Человек ниоткуда"). Тогда же или чуть позже – я понял связь диаспоры с духовным движением к единому, с почвой, найденной в небе. Кстати попалась на глаза статья об эволюции верований индийцев в Восточной Африке. Во втором (или, может быть, в третьем) поколении (детали не помню) переселенцы забывают своих местных богов и духов, почитавшихся на родине, и сохранили только верховную Троицу: Брахму, Вишну и Шиву. Это была явная аналогия с моими догадками, и я вписал в нашу общую с Зинаидой Миркиной книгу (изданную в 1995 г., но писавшуюся в 1970-м): "На новых местах боги были чужие – египетские, вавилонские. Покориться им – значило отдать победителю не только тело, но и душу. А свои боги до чужбины не доставали. Они были связаны с полями и горами, оставшимися в земле отцов; и люди, теряя землю, вместе с ней теряли часть своих святынь. Живым и действующим оставался только "тот, который наверху". Можно предполагать, что именно обстановка изгнания сделала туманного, невидимого верховного Бога таким интимно близким, единственно близким евреям. Ухватившись за эту уцелевшую национальную святыню, развивая и очищая ее, духовные вожди народа, пророки, возвысили маленькое племя в его собственных глазах, внушив ему веру в свое превосходство над великими цивилизациями древности, дали силу выстоять. В неравной борьбе с империями Средиземноморья постепенно утвердился образ единственного, самодержавного, всемогущего Бога, не имеющего никаких соперников (только на такого Бога мог надеяться народ, неоднократно отрываемый от земли и богов земли)"...
Несколько лет спустя я прочел в диалоге "Октавий" (очень древнем христианском памятнике, II в. после Р.Х.): "Для христиан всякое отечество чужбина и всякая чужбина отечество". Церковь, созданная апостолом Павлом, тоже оказалась своего рода диаспорой, подобием еврейской, но еще более законченной в своей непривязанности к странам и языкам, без всякого центра на земле – даже в Иерусалиме.
Говорят и кричат о пороках диаспоры, и сами евреи время от времени остро чувствовали патологию рассеяния и пытались вернуться к Норме и жизни на своей Земле. А между тем, диаспоры все множатся, и вместе с ними ширятся попытки отгородиться от диаспоры, избавиться от нее. Диаспора раздражает. Человек, попавший в диаспору, не может ни на кого рассчитывать, кроме самого себя – и таких же, как он, горемык. Его энергия удваивается, он становится опасным конкурентом на рынке, за место в университетах, газетах, электронных СМИ. Туземцы, привыкшие к размеренной жизни, не в состоянии выдержать его напора. Китайские кули, привезенные в Малайю работать на плантациях и рудниках, выделили из своей среды когорту миллионеров; они контролируют теперь экономику и науку Малайи. Этот неоднократно повторявшийся факт приобретает мифические черты в сознании, и образ китайца в малайской литературе, как две капли воды, похож на образы евреев в романе В.Белова "Кануны", ч. 1 (подробнее в моей книге "Выход из транса", статья "Долгая дорога истории").
Человек диаспоры – нечто вроде ионизированного атома. Дело не в том, каков "атом" (еврей или китаец сами по себе не похожи друг на друга). Князь Николай Трубецкой еще в 1938 г. писал, что русские эмигранты первого поколения тоже приобрели черты людей диаспоры: держатся друг за друга, куда устроился один – тащит за собой своих... С потерей чувства необеспеченности падает энергия отчаяния. В Америке евреи учатся, как коренные американцы, довольно лениво; первые ученики – китайцы, корейцы, вьетнамцы. Одна волна диаспоры впитывается, ассимилируется, но накатывают две другие, три другие, пять других... Диаспоризация наверняка будет нарастать и в XXI веке.
Более того. Даже оставаясь на месте, современный человек уже не так замкнут на своем исконном, как в прошлом, когда хоть год скачи – ни до какой заграницы не доскачешь. Телевизор втягивает в чужую жизнь, вытаскивает из обособленности, расшатывает "почву"... Одно из следствий – массовый наплыв нищеты из Третьего мира в страны Запада (и с окраин большой России в Москву). Это невозможно остановить, разве только уничтожить телевидение, интернет, авиатранспорт. Но так же неизбежны яростные попытки восстановить, укрепить, увековечить обособленность своей веры, своей культуры, сжигать книги экуменистов, а при случае – убивать самих экуменистов".
