![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nandzed 
Лубсан-Сандан Цыденов не отличался покладистым характером, был принципиален во всех вопросах, строг к себе и другим. Он не любил роскошной жизни, тех или иных бесед, в частности дружеских, был негостеприимным, предпочитал держать себя, изолированно от общества. При совершении религиозных треб (молебен) среди мирян старался исполнять их в упрощенном порядке, отступая от общепринятых правил. Будучи критиком, в молодые годы, не пользовался особым авторитетом среди окружающего ламства, мнения которого всегда расходились с его взглядами.
После приезда из Санкт-Петербурга, Сандан-лама решает уйти из монастыря и погрузиться в медитативную практику вдали от мирской суеты. В 1908 году Сандана Цыденова, как бывшего ламу, избрали настоятелем Кижингинского дацана. Когда ему сообщили об этом, он ответил отрицательно, так как не хотел отказываться от отшельничества. Лубсан-Сандану предложили не только стать ширетуем Кижингинского дацана, но и хамбо-ламой. По преданиям Кудунского круга, Сандану Цыденову принадлежит знаменитая фраза, которую он бросил на предложение стать хамбо-ламой: "Дацан - это сансара". Его не удовлетворял образ жизни в монастыре, так как много времени уделялось административно-хозяйственной деятельности дацана и ежедневной ритуальной службе и совсем мало, порой вовсе не уделялось - медитативной практике.
Необходимо отметить, что Сандан-лама, еще, будучи ламой Кижингинского дацана, постоянно уходил в затворничество на 2-3 месяца в течение двадцати лет, после возвращения из Гусиноозерского дацана. Об этом факте говорится в архивах Совета по делам религии при Совете Министров Бурятской АССР: "Спустя немного времени после возвращения из Петербурга он устраивает в урочище Халцагай-Толгой келью, где и возобновляет созерцание Ямандаги.
Подобная практика является довольно сложной и глубокой для начинающих, поэтому во время затворничества Лубсан-Сандан Цыденов сочинил магтал (гимн) гневной ипостаси Манджушри - Ямандаги для своих учеников в упрощенном варианте, который является сокращенным и облегченным методом созерцания, что позволяет постепенно перейти к более сложной медитации.
Вскоре Сандан Цыденов и его близкий ученик Агван-Силнам вышли из состава лам Кижингинского дацана и со своими сторонниками поселились в тайге на склоне Кудунского хребта. В основу практического буддизма Лубсан-Сандан положил строгость правил и интенсивность духовной практики времен индийских йогинов-махасиддхов. Кроме этого им были возрождены принципы непосредственного ведения учителем ученика. Проповедовались и осуществлялись практики Тантры уровня махамудры. Лубсан-Сандан считал, что в меняющихся условиях жизни, в наступающем ХХ веке, монастырская форма учения будет нежизнеспособной, и перешел к нетрадиционным, с точки зрения доминирующей в Бурятии школы гелугпа, видам практики и установил внешкольные правила устройства сангхи, которые могли бы помочь устоять учению в будущем.
Избрав отшельнический путь со своими последователями, Лубсан-Сандан начинает распространять нетрадиционную форму буддизма в Бурятии, т.е. немонастырскую. Безусловно, что в то время для многих верующих и лам подобное решение было непонятно, По нашему мнению, причиной неприятия и даже осуждения было ясное понимание, что занятие серьезной тантрической практикой - путь, который избрал Лубсан-Сандан, - мог осуществить не каждый, а только хорошо подготовленный для многолетнего затворничества человек.
Сандан Цыденов решил построить поселение в Нижнем Кудуне на западном склоне горы Шилэнтуй, в местности Суархэ (урочище Халцагай-Тогой Хоринского ведомства). В буддийских текстах, содержащих разъяснения по практике Ямандага-тантры говорится, что местом проведения затворничества отшельника являются кладбища, берега рек, перекрестки дорог, пустые дома, места сражения, вершины гор, храмы, дома, населенные различными вредоносными духами, и густые леса. Чтобы устранить блуждание ума, затворничество нужно осуществлять в тихом и безлюдном месте, т.е. оно должно находиться вдали от мирской суеты. Суархэ было как раз идеально подходящим местом для затворничества. Эта местность находилась в 15 километрах от села Усть-Орот на правом берегу реки Кудун. Суархэ ("соорхэ") в переводе с бурятского языка означает "поляна, прогалина". Это довольно суровое и дикое место, недалеко от нее начинается густая тайга и глубочайшие овраги, поблизости находился лечебный аршан. По преданиям, здесь раньше было кладбище, где обитали разные духи, оборотни, которые пугали жителей близлежащих поселений. Особенный страх внушал дух медленно умирающей от проказы женщины, которая не была захоронена ритуальным обрядом. Именно такое место выбрал Лубсан-Сандан, которое позже стали называть "Ламской падью" и которая с тех пор для верующих людей стала святым местом.
Кельи в виде маленьких домиков имели весьма убогое и простое устройство, необходимое только для существования. Маленьким дуганом, по-видимому, было небольшое построение, которым являлась мандала Ямандаги. По преданиям Кудунского круга, в период созерцания на Суархэ ученики и приглашенные тибетские ламы-художники построили Лубсан-Сандану жинхор (мандалу) Ямандаги. Это был деревянная модель дворца Ваджрабхайравы , прекрасно разрисованная, украшенная драгоценностями. Когда дворец был готов, Лубсан-Сандан зашел в него, сел в центре и провел несколько часов в созерцании. После этого он вышел из дворца и приказал его сжечь - согласно ритуалу проявления мандалы и её символического уничтожения (напоминание об уничтожении мироздания).
Двадцатилетнее затворничество Цыденова и его учеников было прервано событиями августа 1918 года, когда власть в Забайкалье захватил атаман Семенов.
