Вот идёт весёлый Фын! (о смене караула лужковцам)

Тут одна пифия изрыкла под компот с белым хлебом в гостях у lunteg

О чаемом, тассазать, возмездии для всех,
вышедших не из шинели, а из кепки
"Не спрашивайте, за что. Даже если будет суд, он будет неправедным. Ибо все, что с вами случится, случится не потому, что вы измывались, обманывали, травили, воровали, жгли (о, как пафосно подряд-то -- а ведь и правда так делали, если все называть своими именами). Просто: передел, и вас, жирненьких, ловких, некогда удачливых, устроившихся, деловых человекоподобных сменяют пустоглазые безличные и безразличные эрзацы, более близкие к флоре, нежели к фауне. Лишайники, победившие динозавров!"

ЗЫ: Дарагие москвичи, доброй вам ночи!
        Доброй вам ночи, вспоминайте на-а-а-с!

Об иностранцах на Московии при Иване Грозном

Из уникальных воспоминаний Генриха Штадена, служившего в опричинине царя Ивана:

"Если кто-нибудь — безразлично кто, но только не еврей — приходит на русскую границу, его тотчас же опрашивают — зачем он пришел. Скажет он, что хочет служить великому князю, его опять расспрашивают о различных обстоятельствах. Все его сообщения и речи тайно записываются и запечатываются. А его самого немедленно /об./ отправляют на ямских с дворянином (mit einen Boiaren) к Москве, [куда доставляют его] в 6 или 7 дней. ( Read more... )

О моих предках...

"Гребенские казаки обосновались на Тереке и Сунже раньше, очень тесно контактировали с местными народами и сами в значительной мере «окавказились». Переняли традиционную одежду, оружие горцев, некоторые обычаи, пляски, методы хозяйствования. Геологи С. Фрич и И. Герольд, посетившие в это время Кавказ, писали о «домовитости» гребенцов. Они занимались скотоводством, огородничеством, выращивали просо, освоили виноградарство и виноделие. Войско разрасталось. Если в начале XVII в. оно насчитывало около 500 боеспособных казаков, то последующие документы перечисляют уже более десятка городков — Червленный, Шадринский, Степанов, Потапов, Наурский, Казан-городок и др. (но располагались они не там, где сейчас, а на правом берегу Терека). Избирали атаманов в каждом городке и общего, войскового. 

Смешанные браки являлись обычным делом... Женились на черкесках, кабардинках, чеченках, дагестанках. Причем нередко умыкали невест. Этот обычай был чисто кавказским, он позволял не только избавиться от расходов на свадьбу и калыма, но и почитался признаком удали. Возникали и куначеские связи. Бывало, что казак отдавал сына на воспитание кунаку-джигиту, а тот выдавал дочь за этого сына. Но невест обязательно крестили, а казачек замуж за горцев не отдавали, это значило бы переход православной девушки в «басурманскую» веру. Как гребенцы, так и нижнетерцы пополнялись и извне. За счет отбитых русских пленников, да и представителей других народов. Межплеменные набеги на Кавказе шли постоянно. Захватывали пленных для выкупа, обращали в рабство, продавали в Дербенте, Анапе, Темрюке. Если к казакам бежал невольник или человек, спасающийся от кровной мести, и принимал крещение, его не выдавали. А со временем он становился казаком. Еще в XIX в. многие семьи терцев помнили о своем происхождении от осетин, чеченцев и т.д."

Валерий Шамбаров "Казачество: История вольной Руси"

Вот так и мой родной прадед по матери терский казак Денис украл мою прабабку, северную осетинку. Уж не знаю, из удальства или экономии ради на калыме и свадьбе, а только удалец был великий по рассказам, джигит, одним словом. Но почему-то, несмотря на то, что красть невест было в обычае, родня прокляла их союз с прабабкой с обоих берегов реки, где они жили - осетинского, откуда украдена была невеста, и с казацкого. Впрочем, те и другие были православные. Был ли Денис полукровкой с кваказцами, неизвестно, но облик имел весьма грозный, глаза - ярко-голубые, взгляд пронзительный и дерзкий, нос прямой, ходил в черкеске и погиб в конце концов от руки кровника.

Потом в семью пришел другой, уже неродной мне прадед, от которого произошли еще пятеро моих дедов - "молочных". Прадед Кузьма был старовер-беспоповец и знаменитый молитвенник, имел огромную горницу с коллекцией редких икон и каждый год удостаивался визита из Москвы какого-то священника, с которым они уединялись для тайных бесед. О чем они говори, никому неведомо.

Вот так во мне и проявились две (если их сильно обобщить) склонности - к озорству, непредсказуемым действиям и религии с науками одновременно. Хотя с религией у меня связи и не кровные:), а вот поди ж ты, проявились... В молодости маленько отслужил в церкви, даже в монастырь собирался уйти и уже нашел рекомендацию в обитель под Уфой, где, сказывали, духовник был хороший... Да вот тоже нет...

И снова – кошмар. На сей раз – Ярославского розлива

Originally posted by _corso_ at И снова – кошмар. На сей раз – Ярославского розлива

Велик и могуч наш русский язык. Богат его словарный запас. Неисчерпаемы оттенки значений самых простых и понятных слов. Взять, к примеру, слово «работа». Что только не обозначают этим словом...

Работают в городе Ярославле две женщины: Елена Андреевна Анкудинова и Лариса Юрьевна Сорокина. Работают, практически, в одной и той же сфере – в культурной. И больше того, пока еще – в одной должности. Елена Андреевна Анкудинова – директор знаменитого Ярославского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Лариса Юрьевна – директор областного департамента культуры.

Представьте себе музей в областном центре. Представили? Смотрительницу в пуховом платке, экспозицию «Жизнь и быт крестьян N-ской губернии», состряпанную в 1932 году, да так с тех пор и не тронутую, чучело революционера и схему коллективизации раЁна под пыльным стеклом... Представили?
А теперь почитайте краткий список того, над чем все десять лет своего директорства РАБОТАЛА Анкудинова:


- Экспозиция «Сокровища Ярославля», где выставлены предметы из монастырской ризницы и роскошные купеческие вклады, делать которые было принято в большом торговом городе;
- Экспозиция «Образы древнего Ярославля», преобразованная и дополненная в этом году и получившая название «Иконы Ярославля»;
- Модернизированная экспозиция «Слово о полку Игореве» (если кто не помнит «Слово» было найдено Мусиным-Пушкиным в том самом Спасо-Преображенском монастыре, где сейчас размещается музей);
- Выставка «От времени Ярославова» к 1000-летию города – предметы из раскопок 2005-2008 годов на Стрелке Волги и Которосли (эти находки впервые документально подтвердили древние предания об основании города);
- Ремонт и переустройство дома-музея Собинова;
- Ежегодный музейный фестиваль «Преображение» - по существу, главный городской праздник.
- Выставки в России (Москва, Калининград, Елабуга, Вешенская и др.) и за рубежом (Корея, Япония, Бельгия, Франция, Хорватия);
- Участие в Европейском музейном форуме 2008 года (Дублин) в числе 30 лучших музеев Европы;
- Издания потрясающих книг о коллекции музея (к последнему, как вы понимаете, отчасти причастен ваш покорный слуга);
- Выставки, конференции, реставрации, публикации...
- Бесконечные дипломатические переговоры с Церковью о совместном сохранении и использовании храмов – и, надо сказать, пока ни одного конфликта, по крайней мере, открытого, не произошло.

За время ее директорства музей получил:
- 4 президентских гранта;
- Грант фонда Потанина;
- Премию «Первая публикация» фонда Потанина;
- Губернаторские гранты и губернаторские премии в области культуры;
- Многократные награды в отдельных номинациях и Гран При 2006 года на Интермузее.

Сходите на сайт музея. Спросите про музей жителей Ярославля. Расспросите коллег Елены Андреевны. Получить представление о том, как она работала, нетрудно…

К сожалению, довольно просто узнать и о том, как «работала» все последние годы Лариса Юрьевна Сорокина.


Начиная с 2007 года госпожа Сорокина уволила:
- Надежду Петрову, директора Ярославского Художественного музея;
- Юрия Густякова, директора училища культуры;
- Татьяну Васильеву, эксперта комитета по охране памятников и исторического наследия (и должность эту упразднила, от греха подальше, чтобы всякие там эксперты вокруг нашего наследия не шатались!);
- Юрия Иванова, директора филармонии. Немного раньше с того же поста г-жа Сорокина уволила Ирину Трофилёву.

Прежде, чем писать этот текст, я пошарил в Интернете в поисках фактов биографии Ларисы Юрьевны. Узнал, что по образованию она – авиатор. Ну, по крайней мере, закончила Рыбинский авиационно-технологический институт. В утешение себе могу сказать – счастье, что Лариса Юрьевна бросила авиацию. От культуры человеческая жизнь тоже зависит, но, слава Богу, не так непосредственно.
Про дальнейшую ее «карьеру» интернет молчит – видимо, потому что похвалиться тут особенно нечем. Так что пришлось узнавать у добрых людей. После института поработала в школе, посидела с ребенком, а потом с тоски предалась «общественной работе», начав со скромной должности старшей по подъезду (так!) В депутатах Рыбинской городской думы побыла – правда, недолго. Во Владимире пожила. Короче – мелкая провинциальная номенклатура, канцелярская моль, которой при случае можно заткнуть образовавшуюся дырку в штатном расписании. И теперешнюю её должность можно расценивать как некий головокружительный взлёт, о причинах которого можно только гадать...

Вы спросите – с чего мне пришло в голову рассказывать вам одновременно о двух столь непохожих женщинах? Я вам отвечу: Елена Андреевна Ларисе Юрьевне не понравилась. И госпожа Сорокина решила директора музея уволить. Точнее, просто не продлевать с ней контракт. Коллектив музея в панике. Все, кто знает Елену Андреевну Анкудинову – в ужасе. А тетка из областной администрации с ухватками советской управдомши продолжает «работать»…

А теперь – самое главное. Я не знаю, в чём тут дело – может, тётка из департамента просто ненавидит всё, что шевелится, а может, задание чьё-то выполняет – расчищает директорское место для какого-нибудь будущего директора в рясе, который самому себе фонды будет передавать в бессрочное и безвозмездное пользование... Я могу сказать только то, что Лена Анкудинова на сегодняшний день – самый лучший директор музея-заповедника из тех, кого я знаю – а знаю я практически всех. К тому же, она еще и умная, жизнерадостная, невероятно энергичная и работоспособная и очень обаятельная женщина, которая – без дураков! – всю свою жизнь положила на свой музей, придя в него сразу после школы, в далеком 1971 году, – работать смотрителем. Уходила оттуда несколько раз – по разным жизненным обстоятельствам – а потом возвращалась снова и снова – как в родной дом.
А еще я знаю, что именно благодаря таким светлым и самоотверженным людям, как она, одичалые граждане в нашей стране еще не висят на деревьях вниз головой...
Самое печальное, что никаким официальным способом помочь ей нельзя, ибо любой директор по нашему теперешнему законодательству – действительно самый бесправный человек. Контракт Елены Андреевны истекает 30 сентября и работодатель (в данном случае областной департамент культуры в лице «управдомши» Сорокиной) имеет полное право его не продлевать без объяснения причин. И любой официальный запрос – от ИКОМа, от Союза музеев России и даже от Министерства культуры – будет вполне обоснованно отклонён.
У всех у нас много других, вероятно, более важных дел. За этими делами мы имеем полное право не заметить, как одуревшая от безнаказанности моль пожирает все, что было создано трудом, силами и нервами людей.
Скажите мне, неужели ее деятельность нельзя прекратить?
Или все-таки можно?
Жду любых ваших советов.
Распространения информации.
Любой помощи.

О восприятии литературы...

"В те года только что появлялись творения Гоголя; дышащие новою небывалою художественностью, как действовали они тогда на все юношество, и в особенности на кружок Станкевича! Во время нашего студентства вышло "Новоселье", альманах; там была повесть Гоголя "О том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем". Помню я то впечатление, какое она произвела. Что может равняться радостному, сильному чувству художественного откровения? Как освежало, ободряло оно души всех! Как само постепенное появление изданий гениального художника оживляло, двигало общество. Рад я, что испытал и видел все это". (Константин Аксаков "Воспоминания студентства 1832-1835 годов")

Прочитал это и подумал: а где сейчас и возможна ли вообще такая реакция читающей публики, или все просто обожрались чтением и принужденно ковыряются в нём одним пальцем? Нет, умно, с понятием, переживания получают, но я ведь не о том, не о том диком минимуме, что слава Б-гу, дескать, переживают люди еще что-то где-то, неужели это и есть теперь планка - реагируют-не реагируют, как собаки Павлова, как часто чувствуешь в кинорецензиях о каждом новом фильме. Текст тоже так жестко поставлен в зависимостьь от восприятия публики, и восприятие это, будучи весьма относиттьельным по качеству, само по себе уже "в законе", уже судит и само есть право, что ни ляпнет сдуру... А дурости-то много... И "букаф много" стало для людей... Не тексты править надо уже, людей пора рихтовать и редактировать. Чую, скоро уже придет "редахтор":(((

ЗЫ: только не пишите мне, что это у меня гордыня и что мне не хватает снисходительности. Душно от быдла, от беззаконного бытия и его неизбежной бездарности.

Интересное замечание о миросозерцании Гомера и пространстве бытия

"Я помню одно его замечание о Гомере, чрезвычайно верное,— и которое, не знаю, сделал ли кто другой? «Заметьте,— говорил Ивашковский,— что Гомер никакого явления в природе не изображает без присутствия человека, без свидетеля этого явления; древнее созерцание допустить этого не может, по самой полноте своей. Гомер говорит: раздался гром, задрожала земля,— и пастырь слышит и скрывается». Замечание чрезвычайно верное и кидающее свет на созерцание древнего мира"
(К. Аксаков, "Воспоминания студентства 1832-1835 годов")

Но в этом эллинизме - здоровье, ка и в смене имени древнекитайским художником, дабы быть неузнанным, раствориться в безвестности. И то, и другое предполагает наличие пространства -
не как бездушногго "вместителя", для эллинского присутствия - пространство изъявленья, для безвестности китайского художника - пространство тишины. Это как пустота, которой нет самой по себе, как некоего отдельного незаполненного места, она есть только одновременно с формой. Нет пространства вообще... Оно всегда пространство проявленности чего-то... А истинное небытиё состоит в невозможности чего-либо. Например, "не преломить надломленную трость".  

Нужно пройти сквозь свою тьму

Оба метода, и восточный, и западный, стремятся достичь цели прямым путем. Пока упражнения в медитации осуществляются в четких рамках той или иной церкви, они не ставятся мною под сомнение. Но за пределами церкви, как правило, ничего не получается, либо результаты являются печальными. Высвечивание бессознательного начинается со сферы хаотичного личностного бессознательного, в котором содержится все то, что хотелось бы поскорее забыть, в чем никак нельзя признаться себе или другому, что вообще отрицается. Наилучшим выходом считается по возможности не заглядывать в этот темный угол. Понятно, что в таком случае нельзя и обогнуть его, а все то, что обещает йога, остается недостижимым. Лишь тому, кто прошел сквозь эту темноту, можно надеяться на дальнейшее продвижение. Я принципиально против некритичного принятия европейцами йоги, поскольку слишком хорошо знаю, что с ее помощью они надеются избежать собственных темных углов. Но такое предприятие совершенно бессмысленно и ничего не стоит.

Карл Юнг