МЕДИТАТИВНОЕ. КАМБОДЖА, БАЙОН – МУЗЫКА ПХУРПА

Оригинал взят у allanrannu в ТЕМ, КТО ЕЩЁ НЕ ВИДЕЛ. КАМБОДЖА, БАЙОН – МУЗЫКА ПХУРПА

Музыка ансамбля Пхурпа и немного моей

Белый Зонт наносит поражение врагам! Доброе утро!))

ХУМ МАМА ХУМ НИ СВАХА!

Главная комбинация

Огонь-вода - "Разрушение". Отнимает жизнь. Благоприятна для нанесения поражения врагу. В этот период создаются условия для насылания проклятий, колдовства, подкладывания ядов и т.п.

 

Большая комбинация

11 "Зонт". Нанесение поражения врагам.

 

( Read more... )

Шунья

Когда лезвия станут неуловимы, как воздух,
Поймёшь, как глубоко разъято небо во владеньях святых!
Глупые люди хотят залатать проплешину солнца,
Но небесная ткань стала слишком слаба и обнажает основу.
Слепые зовут её пустотой, она - неразрушима.

Она свободна от людского цеплянья,
На ней никогда не будет отпечатков их пальцев.
Нерукотворные дакини летят, как пух, в пустоте
И сводят с ума окончательно тех,
Кто созерцает яды как мудрость.

От неё рождается меч различения,
Что рассекает небо, незримый, как воздух.
Он разделяет одним движением воду и молоко
И убивает любого, кто погружён в слепоту от рождения.
Он делает полным всё, лишая всё недостатков.

Это война. Это глубокая глотка материи матрикс,
Преображённая, будто дворец, где последние формы
Нас провожают вдаль, к источнику, к точке.
Мы затворяемся в черноте преддостиженья,
Мы растворяемся, как сахар в воде, в вечном движении.

31 июля 2012 года   

Опечатки, рифмы. Невнятное содержательное

Бизон Хиггса)))) Был и нету...



А конец эпохи доедают блохи...

Движение. Знание

– Видишь – раздался голос Озириса, – светящийся посев, который ниспадает из пределов млечного пути в седьмую сферу? Это – зародыши душ человеческих. Он живут, как легкие облака в царстве Сатурна, счастливые, беззаботные, но не сознающие своего счастья. Но, опускаясь из сферы в сферу, он облекаются в оболочки все более тяжелые. В каждом воплощении он приобретают новое телесное чувство, соответствующее обитаемой среде. Их жизненная энергия увеличивается; но, по мере того, как они проникают в тела все более плотные, они теряют воспоминание о своем небесном происхождении. Так совершается падение душ, появляющихся из божественного Эфира. Все более и более закованные в матерью, все более опьяненные жизнью, он низвергаются, подобно огненному дождю, с содроганиями страсти, через области Страдания, Любви и Смерти, в глубину земной своей темницы. В такой же темнице и ты стонешь, удерживаемый огненным центром земли, и из этой темницы божественная жизнь представляется тебе лишь тщетным сном.

– Могут ли души умирать? – спросил Гермес.

– Да, – ответил голос Озириса, – многие погибают, спускаясь в матерью. Душа есть дочь небес, и ее странствие есть испытание. Если в своей безудержной любви к материи она потеряет воспоминание о своем происхождении, таившаяся в ней божественная искра, способная превратится в сияющую звезду, возвращается обратно в эфирное пространство, и душа рассеивается в вихрях грубых элементов.

( Read more... )

Что вверху, то и внизу

( Read more... )

Чёрные дыры. Продолжение...

Чёрные дыры. Из глубины

л и р и ч е с к а я  п о э м а

I

Луна в окне - жемчужина в раю,
Слепой комочек свёрнутого эха,
Осадок сладкоголосый, веха
Плывущим в вечный край. И на краю,
Где жизнь, как горло у лягушки, бьётся
С самоуверенностью замкнутого круга,
Как в зеркала, все смотрятся друг в друга,
Но им узнать себя не удаётся.

II

Воздушная яма.
Мягкий знак чьей-то свежей могилы.
Через ухо игольное прошел человек.
Его не удержать вовек
Ни лону, ни судьбе в соитии светила,
Морозом схваченной испарины небес.
Луна - вот пот жемчужный, чуждый любых завес,
В раковине черепа свернулся,
Как молоко, от топота божеств.
Очнулся танцующий под сводом мирозданья
Толпящийся огонь сознанья.

III

Как ласков кипяток с утра,
Как славит равновесие вода!
И мы плывем - без речи и шагов
К варягам по реке без берегов.
И, как в колодец падает бадья,
Утонет в небесах ладья.

Заросшая в небе дыра -
Как колокол, растёт гора,
Звучит, как голос родника,
Что в черепе течёт в века.
Но в ближнем бое дня, в блаженстве жил,
В течении светил я голову сложил.

IV

Сверху похороны - лихорадка Морзе.
Язык Бога. Точки, тире.
Слишком поздно думать о пользе -
Шапка горит на воре.
Зырит ворон на гроб - точки тащат тире,
Бормочут "прости"
Солнечной вышнего мира дыре,
Затмению яичного желтка,
Желающего течь в века...
В результате долгих бед, идущих вслед,
Родства с собой не сложится пока.

V

Я в невесомости плыву
Сырым яйцом без скорлупы,
В силе тяжести нет мне приюта.
Но и в жарком тулупе толпы -
Только сны наяву
И над ними подобьем салюта
Брожение божеств, полёт ума, где ум - стрела,
Познает пустоту, куда бы ни легла.


VI

Я не был ранен, я ушёл - на своих двоих
В тот мир, что выше головы, где нет перекладных.
Иду, безудержный, туда, и нескончаем сон,
Что сонмы лет текут со мной и смерть вместо икон.
И нет меня на кладбищах, нет среди живых -
Я над могилами ушёл подальше от родных.
Я в сердце, доме без дверей, я скручен в винт.
Я света лабиринт, змея, слепящий бинт...


VII

Я ледникам, скользящим, как улитки,
Сочувствую - они обречены
Ползти, они обручены
Змеиному земному тяготенью.
Так люди вызубрены и сплетены,
И подневольны хоровому пению.
И кажется, что ты уже повержен -
Но панцирь внутрь убрав, ты обретаешь стержень.


VIII

Что быстрее - пуля или жизнь?
Не будь похож на кожаный мешок для масла,
На камень, спящий в глубине ручья, -
Нет смысла всех касаться безучастно.
Чтоб кровь в молоко обратить,
Нужно её родить и пролить.
Наши лица не боги так обожгли,
Мы сами до ручки дошли.


IX

Шум волн, пенье пен -
Прислушайся к их шевеленью,
К лучам, иероглифам вен,
Устройству их, произволенью.
Кипенье извилин, наш мозг
Утоплен в этом волнении
Живых виноградовых лоз,
Всё отдано кровотеченью.
Соль мира кроется в нём,
Мы скроены вечным влеченьем.
И Млечный путь превращения в кровь с молоком,
Целые вновь от рожденья, пройдём целиком.

(продолжение следует)

Евгений Шварц о встрече с обэриутами

В тридцать третьем году мы жили на одной даче с Кавериными, в Сестрорецке. ...Однажды приехали к нам Хармс, Олейников и Заболоцкий. Пошли бродить. Легли под каким-то дубом, недалеко от насыпи, что вела к пляжу. Погода была ни хорошая, ни плохая. На душе у меня было неладно, как всегда в те годы в присутствии Олейникова, при несчастной моей уязвимости. А Николай Макарович был всем недоволен. И погодой, и нашей дачей, и дубом, и природой сестрорецкой — он еще медленнее, чем я, привыкал к северу. И все мы были огорчены еще — полным безденежьем. Хорошо было бы выпить — но денег не было начисто. Потом Хармс, лежа на траве, прочел по моей просьбе стихотворение: «Бог проснулся, отпер глаз, Взял песчинку, Бросил в нас». Я любил это его стихотворение. На некоторое время стало полегче, в беспорядок ни плохой, ни хорошей погоды, лысых окрестностей вошло подобие правильности. И без водки. Но скоро рассеялось.

( Read more... )

Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах. Гималаи, Ладакх, Каракорум – глава 7

Оригинал взят у pashkin_elfe в Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах. Гималаи, Ладакх, Каракорум – глава 7

Глава 7, в которой мы идем в ледяную воду, испытываем сандалии для хождения по леднику и оставляем следы снежного человека в цветочной долине.

Вставать за полчаса до рассвета без будильника непросто. Мы договорились так: каждый ставит свой внутренний будильник и пытается проснуться в полпятого, быстро собираемся, а завтрак готовим после брода. Сумерки уже не очень густые, и мы в неопреновых носках идем через реку. Ногам совсем не холодно, ощущение, как в резиновых сапогах, и воды, попадающей внутрь, совсем не чувствуется. В самой глубокой протоке бурная мутная вода чуть не доходит до пояса.

Читать полностью: ( Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах. Гималаи, Ладакх, Каракорум – глава 7 )

О Хармсе (из дневников Шварца)

Мать Хармс очень любил. В двадцатых годах она умерла, и Введенский с ужасом рассказывал, как спокойно принял Даниил Иванович ее смерть. А отец заспорил со священником, который отпевал умирающую или приходил ее соборовать. Заспорил на религиозно-философские темы. Священник попался сердитый, и оба подняли крик, стучали палками, трясли бородами. Об этом рассказывал уже как-то сам Даниил Иванович. Так или иначе, но вырос Даниил Иванович в семье дворянской, с традициями. Вставал, разговаривая с дамами, бросался поднимать уроненный платок, с нашей точки зрения, излишне стуча каблуками. Он кончил Петершуле и отлично владел немецким языком. Знал музыку.

( Read more... )

Созерцающий Дилго Кхьенце. Меня продирает до кости...

Йа таблетко

А вы какая таблетка?

После шуток о таблетках хочется красоты)). Будда Медицины