
Сам Идрис Шах писал, что суфийские обучающие истории являются произведениями объективного искусства и с их помощью передается (точнее, может передаваться при наличии правильного места, времени и подготовленного человека) Высшее Знание. Мы не можем воспринять это Высшее Знание, потому что не подготовлены к нему. Более того, мы не знаем что это такое и даже часто не подозреваем о его наличии. Такой подготовке может помочь, если не только ознакомиться с историями, но изучать их и сродниться с ними. В свете этого, рассмотрение историй как аллегорий (когда это применимо), хотя и является «низшим» уровнем понимания, но все же может быть полезным методом. Сюда же можно отнести истолкование историй применительно к состояниям ума.
Проблема, указывает Шах, состоит в том, что если человек «понял» (как он считает) историю, то он понял ее только на том уровне, на котором он в данный момент находится. (Который, естественно, может быть совсем не таким высоким). Говоря точнее, он понимает историю на уровне своей обусловленности. Если человек посчитает, что «вот это и есть смысл», он как бы внутри себя ставит точку на проблеме и тем самым может отрезать шанс дальнейшего, более глубокого воздействия истории на свое «внутреннее существо». Вот, кстати, еще один пример истолкования знаменитой истории «Слепые и слон» или «Слон в темноте» Санаи и Руми - наши различные части или наши «я», ощупывающие более высокий, необычный и непонятный [обучающий] материал при нашей слепоте или в темноте нашего «сознания»...
При неоднократном прочтении обучающих историй они не просто запоминаются, но как бы «просачиваются» внутрь. Результат их воздействия может проявиться спустя длительное время и совсем не таким образом, который мы ассоциируем с «пониманием». Например, проявление может быть некой нестандартной реакцией в нужной (время, место, люди) ситуации. Истории несут учение и в таком виде, что мы можем учиться, перенимая и усваивая опыт непосредственно, без участия нашего механического разума. Если позволять нашему низшему, логическому разуму разбираться с обучающими истории привычным для него образом и результат этого и считать «пониманием», то мы можем оказаться в положении мальчика, разделившего муху на составные части и после этого удивляющегося, а где же сама муха.