Нешёлковый путь

В Мистериях  имеется  особое  проклятие,  налагаемое  на человека, "прорывающего поверхность". Имеется в  виду  человек, который  силой  своей  воли  оскверняет  святая святых сознания другого человека. (Д. Форчун)

Современные евробуддисты мало задумываются о том, что свобода йогина - одно из непреложных условий. Как быстро они хотят сдаться Учителю - даже безо всякого напряжения себя. Но без этого предварительного напряжения себя не получится и всецелой, полноценной сдачи себя Учителю. Не получится "расслабить эго", как говорит ННР. То, что не напрягалось, не сможет и расслабиться. Обычно роль источника такого напряжения играет то или иное испытание. Или ряд испытаний. Вот почему нет комфортного прихода к Учению. Обязательно придётся это испытать. Если этого не было, вряд ли вы вступили толком в поток практики.

Деятельность суфийского учителя многогранна. Часть его функций может быть известна, о другой части можно иногда догадываться, третья - скрыта. 

Обычно речь идет о наиболее явной, «социальной» части деятельности учителя: общении, наставлении, проведении собраний, упражнениях. Все это может делать и имитатор.

* * *
Ученик как-то сказал Абу Саиду:
– Я увидел вас во сне и спросил, что нужно делать, чтобы освободиться от «я».
Вы ответили: «Ничего. Ибо всё предначертано и предрешено. Начатое не начать сначала. Если Бог чего-нибудь желает, то это случится, а если нет – не случится. В мире духа не бывает ни потери, ни прибытка. Бог захотел, чтобы ты искал Его. В сущности, это Он ищет тебя и только поэтому помещает в твое сердце желание искать».

* * *
Однажды шейха спросили о путях обретения Бога.
«Путей к Богу, – ответил мастер, – столько же, сколько сотворённых существ. Но самый короткий и правильный Путь – служить другим, никому не докучать и делать людей счастливыми».

(с) Ханикахи Ниматуллахи. Перевод

Сам Идрис Шах писал, что суфийские обучающие истории являются произведениями объективного искусства и с их помощью передается (точнее, может передаваться при наличии правильного места, времени и подготовленного человека) Высшее Знание. Мы не можем воспринять это Высшее Знание, потому что не подготовлены к нему. Более того, мы не знаем что это такое и даже часто не подозреваем о его наличии. Такой подготовке может помочь, если не только ознакомиться с историями, но изучать их и сродниться с ними. В свете этого, рассмотрение историй как аллегорий (когда это применимо), хотя и является «низшим» уровнем понимания, но все же может быть полезным методом. Сюда же можно отнести истолкование историй применительно к состояниям ума.

Проблема, указывает Шах, состоит в том, что если человек «понял» (как он считает) историю, то он понял ее только на том уровне, на котором он в данный момент находится. (Который, естественно, может быть совсем не таким высоким). Говоря точнее, он понимает историю на уровне своей обусловленности. Если человек посчитает, что «вот это и есть смысл», он как бы внутри себя ставит точку на проблеме и тем самым может отрезать шанс дальнейшего, более глубокого воздействия истории на свое «внутреннее существо». Вот, кстати, еще один пример истолкования знаменитой истории «Слепые и слон» или «Слон в темноте» Санаи и Руми - наши различные части или наши «я», ощупывающие более высокий, необычный и непонятный [обучающий] материал при нашей слепоте или в темноте нашего «сознания»...

При неоднократном прочтении обучающих историй они не просто запоминаются, но как бы «просачиваются» внутрь. Результат их воздействия может проявиться спустя длительное время и совсем не таким образом, который мы ассоциируем с «пониманием». Например, проявление может быть некой нестандартной реакцией в нужной (время, место, люди) ситуации. Истории несут учение и в таком виде, что мы можем учиться,  перенимая и усваивая опыт непосредственно, без участия нашего механического разума. Если позволять нашему низшему, логическому разуму разбираться с обучающими истории привычным для него образом и результат этого и считать «пониманием», то мы можем оказаться в положении мальчика, разделившего муху на составные части и после этого удивляющегося, а где же сама муха.

Вопросы в сфере образования тесно связаны с проблемой внимания. Люди, внимание которых частично занято чем-то другим, помимо объекта изучения, по мнению суфиев, фактически неспособны усвоить урок.

Суфийская наука изучается посредством самой себя, и очень редко даже к отдельным ее фрагментам можно подойти, используя индивидуальные положения других учебных форматов. Она основывается на собственных постулатах, и, по крайней мере, некоторые из них не считаются основополагающими или даже уместными в иных системах. Поэтому крайне важно, чтобы тот, кто изучает или наблюдает суфийский феномен, осознал, что суфии не учат в свете других систем, какими бы традиционными или же современными они ни были. Суфийская работа может подтвердить или просветить, скажем, психологию. Но вряд ли, например, психология способна предложить лучший способ для изучения или понимания суфизма и его обучающих методов.

Люди часто спрашивают, как отличить истинного мудреца от ложного среди огромного множества восточных учителей, конкурирующих за внимание последователей.

Вот одна из самых изящных и поучительных бесед на эту тему, которые я когда-либо слышал:

Некто спросил суфия: «Чем отличается истинный учитель от ложного?»

Суфий ответил: «Я дам тебе признаки ложного».

«Вот и прекрасно, — ответил вопрошающий. — Моим учителем станет тот, кто не подойдет под твое описание».

«Все не так просто, как тебе кажется, — сказал суфий, — потому что сначала тебе надо будет найти потенциального учителя, который согласится принять тебя в ученики таким, каков ты есть сейчас. Вот этот-то учитель и будет невеждой и обманщиком».

Пауза между получением импульсов и их усвоением, а также склонность сводить на нет воздействие истории остроумной ремаркой или находчивым замечанием, возможно, благоприятствуют социально приемлемому поведению, но в обсуждаемых обстоятельствах обучения эти факторы могут привести к понижению человеческой чувствительности. Внимание к ним составляет часть суфийского мастерства и попечения. Необходимость отслеживать собственные реакции и видеть, почему ты ведешь себя определенным образом, — самонаблюдение без неврастеничного самоуничижения — представляет собой другую важную особенность суфийского обучения. Даже в самом начале упомянутого временного промежутка — на стадии острословия и самоизучения — мы можем заметить,  как трудно подчас некоторым людям воспользоваться правильным критерием для определения того, что они делают, насколько человек не знает особенностей собственного временного промежутка, насколько автоматично он может острить, будучи не в состоянии контролировать свою реакцию, и как легко предается оргии самоанализа. Таким образом, отслеживание учителем реакций ученика имеет такую важность, что уже одно это оправдывает существование института учительства.

...Как мы уже заметили, с этими препятствиями невозможно бороться с помощью механических структур, например, повторяя человеку, чтобы он не был субъективным. Подобными методами мы добьемся лишь того, что решимость не быть субъективным настолько укоренится в нем, что превратится в самостоятельную черту его характера, а это отнюдь не наделяет человека способностью делать то, что он считает необходимым.

Идрис Шах